Второе дыхание рок-оперы Алексея Рыбникова

28 ноября 2016

Почти сорок лет назад композитор Алексей Рыбников написал рок-оперу «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Опера явилась, практически, «бомбой», так как для нашей страны того времени, такое музыкальное решение была крайне неожиданным. Её приняли с трудом, она была полузапрещенной. Затем её стали исполнять на сцене театра Ленком. А в этом году Алексей Рыбников, завершил работу над собственным фильмом «Дух Соноры» - это новое решение знаменитой рок-оперы.    
В основу фильма легла подлинная история Хоакина Мурьеты - молодого мексиканца, родом из Соноры.  Хоакин - ярчайший представитель своего народа, поехал в Америку искать счастья во время золотой лихорадки, где после жестокого убийства любимой жены стал безжалостным бандитом, за что и получил прозвище «дух Соноры».
Композитор выступил в этой работе, как продюсер, сценарист и впервые, как режиссёр. 
Алексей Львович дал интервью журналу «Мужская работа», посвященное своему новому шедевру, где рассказал много интересного.

Текст: Анастасия Параджанова
Фото: Клим Березуцкий

А.Л. Рыбников, А.Параджанова
А.Л. Рыбников, А.Параджанова, Н.А. Кузнецов
А.Л. Рыбников
А.Л. Рыбников, А.Параджанова

- Алексей Львович, как родился замысел создать картину «Дух Соноры»?

- Был задуман цикл музыкальных фильмов. Первым выходит фильм «Дух Соноры», затем «Литургия оглашенных» и « Потерянный рай». Почему я сам решил ставить как режиссёр? В истории искусства композитор никогда не являлся режиссёром-постановщиком фильмов. Я первый решился на это, но, если бы знал заранее, что меня ждет, наверное, не взялся.  Очень уж хотелось создать музыкальный фильм, который был построен именно на музыке. Не музыка является иллюстрацией, саундтреком к фильму, а наоборот изображение сливается с музыкой и становится единым целым.  Никто из режиссеров не является музыкантом и поэтому мало представляет, как работать с музыкальной формой, с музыкой по-настоящему. Музыкальный кинематограф у нас в России сегодня отсутствует. Я имею в виду именно не фильмы с песнями, а фильмы - оперы, где музыка – с начала и до конца.

- Ориентировались ли Вы на какого-либо режиссёра?

- Это настолько своеобразная атмосфера и мой собственный киноязык, мне надо было кино подстраивать под мою же музыкальную форму, так что ориентироваться было не на кого.

- Тяжело ли проходили съёмки?

- Трудностей было очень много. Музыкальный жанр не пользуется большим доверием у прокатчиков-продюсеров, и музыкальные фильмы в прокате не очень хорошо идут. Народ не всегда принимает условность того, что люди на экранах поют, но не говорят, или танцуют, а не ходят. Поэтому моя задача была снять фильм таким образом, чтобы они следили за сюжетом, за переживаниями героев, за тем, что с ними происходит, а не за тем, что это какой-то необычный жанр. Чтобы не осознавали, что актеры поют… Фильм должен захватить, а потом выяснится, что весь фильм пели!

- По какому принципу подбирали актёров?

- Я не брал медийных актеров, за которыми есть шлейф ролей. Потому что: - …  «а, это из этого фильма», а теперь он запел».  Актеры у меня не примелькавшиеся, новые, свежие лица – вызывают большее доверие, мы в них больше верим. И искал я актеров просто в Интернете, на сайтах, в том числе на самом обычном «Кинопоиске».

Кроме этого, у меня актеры должны минимально играть. Дело в том, что актер всегда думает, чем наполнить роль, каким внутренним содержанием – что он должен говорить, а что он должен в это время представлять себе. Когда есть музыка, ему об этом думать не нужно. Как он только начинает наполнять роль чем-то своим, тем, чему учили в театральных училищах, он вступает в конфликт с музыкой, и все мгновенно разрушается.  Поэтому направление для него должна задавать только музыка, он должен сливаться с ней, и внутри этой музыки произносить весь свой текст и играть свою роль. Вот этого не понимают очень многие профессиональные актеры, какими изумительными они бы ни были.  Но они не смогут играть в музыкальных фильмах, потому что у них другая школа. Поэтому в этом фильме много актеров из моего театра, воспитанных именно в таком жанре. Например, главные герои Павел Зибров (Хоакин) и Николай Дроздовский (Дьяблеро)

- Сработались ли Вы с актерами?

- Трудностей не было никаких.  Они мгновенно поняли, что от них требуется, с большим азартом и увлечением начали работать. Моя главная героиня - Лилия Хасанова не играла больших ролей. Она жила себе спокойной жизнью и вдруг – я ее приглашаю на главную роль, да еще и в таком фильме - роль трагическая, надо еще сыграть и смерть.

- Настолько Лилия вжилась в роль?

-  Она должна была играть  и юную красавицу и женщину, над которой надругались. По сюжету во второй половине истории она беременная, усталая.Мы с этого и начинали снимать. Это была тяжелейшая сцена на разрыв души. Лилия вышла со съемок совсем разбитая, даже подхватила лихорадку… И я с ужасом думал, как же дальше ее снимать, где она красавица с лучистыми глазами и счастливая невеста, у которой ничего плохого в жизни быть не может. Но прошло совсем немного времени, и она перестроилась так, что от неё исходило сияние. Лилия оказалась очень гибкой, тонкой актрисой - она могла соединяться воедино с музыкой и работать внутри музыки.

- Были какие-то сцены в фильме, которые дались с очень большим трудом?

- Это было снято на одном дыхании, но все давалось очень непросто. Самое трудное было придумать этот фильм в голове. Никакой импровизации на площадке уже не было. У меня были раскадровки – я их сам рисовал, мы с оператором Александром Мартыновым обсудили подробно, как это все должно сниматься, с каких точек, какими объективами. И когда фильм придуман, и нет растерянности на площадке, тогда все идет более или менее гладко. Хотя, декорации было очень непросто собрать. Весь фильм мы сняли в 9 павильоне Мосфильма, хотя действие происходит и в Мексике, и в Калифорнии, и в море.

- А что насчет графики, ведь ее много в картине.

- Самое сложное было найти степень условности графики. Почему нельзя на натуре снимать музыкальные фильмы – не поверят, что люди поют. В натуре, в естественной обстановке люди обычно не поют, они разговаривают. Как мы попадаем в некую условность среды, то сразу верим – да, здесь они могут петь. Приходилось находить очень тонкие грани.

- Ощущаете ли Вы сходство с одним из персонажей фильма?

- В этом фильме – нет, наверное. Музыка для «Духа Соноры» была написана ровно сорок лет назад. Для меня это были любимые образы, но с героями я не сливался. А вот в следующем фильме – «Литургия оглашенных», я, когда писал, во многом чувствовал себя главным героем.                                           

А.Л. Рыбников

- Расскажите о втором фильме, который сейчас снимаете ?

 - Это совершенно другое. Это 48-й год, ГУЛАГ. «Литургия оглашенных», - опера, которая впервые была поставлена в 92-ом году в моем театре в Москве. Мы с ней ездили в Америку, но потом, для того, чтобы ее ставить, нужен был стационарный театр, которого у меня до сих пор нет, поэтому сам Бог велел мне это снять, чтобы это произведение не осталось существовать только в документальных съемках… 

- Когда закончатся съемки второго фильма?

- Работа идет полным ходом. В феврале на Мосфильме планируем закончить сьемки в павильоне, а в марте будем снимать на натуре.  Натуру искали очень долго и сложно, но нашли абсолютно условную среду, в которой можно петь и существовать в жанре музыкального фильма.  Это очень непростой материал,  чтобы получилось убедительно, нужно приложить максимум усилий.

Вне всяких сомнений проникновенная картина о сложной жизни Хоакина достойна внимания. На сегодняшний день это самый полный музыкальный фильм. Впереди у Алексея Рыбникова премьера.  Зрители смогут погрузиться в уникальную атмосферу, где музыка становится неотъемлемой частью жизни всех героев.