ВЯЧЕСЛАВ ОСИН: «ВОЕННЫЕ СУДЬИ ПСИХОЛОГИЧЕСКИ БОЛЕЕ УСТОЙЧИВЫ»

- Проводятся ли сейчас аналогичные мероприятия?

- Конечно. Недавно в системе министерства обороны создано Главное управление военно-политической работы. Его функции — доведение до личного состава полит-информации и организация досуга, а также правовое воспитание. Военные суды до сих пор принимают в этом участие. Буквально на днях от командующего Западным военным округом пришёл проект плана совместных мероприятий по профилактике правонарушений в частях и подразделениях. Для нас это не первостепенная задача, но мы нисколько не умаляем роль судей в правовоспитательной работе среди военнослужащих.

- Прокомментируйте, пожалуйста, с позиции военных трибуналов массовые репрессии 1930—1950-х годов.

- Многие называли трибунал репрессивным органом. Зная историю военных трибуналов, военных судов, могу утверждать, это не так. Мне приходилось много заниматься реабилитацией жертв политических репрессий. Мы такие дела рассматривали сотнями. Какие-то приговоры отменяли, какие-то оставляли без изменений. Даже в те годы военные трибуналы действовали строго в рамках существующего законодательства. Другое дело, что оно было такое..., какое было. Считалось возможным рассмотреть уголовное дело без участия сторон: без прокурора и без защитника. Только суд и подсудимый.

А вот Особое совещание НКВД, «Тройки»... —внесудебные органы, они были действительно репрессивными. В соответствии с протоколами Особого совещания НКВД людей расстреливали или ссылали в лагеря списками. Трибуналы же всегда исследовали доказательства и, если вина доказана, выносили обвинительный приговор. Говорят, что трибуналы выносили только «расстрельные» приговоры. Нет. И в годы войны выносились оправдательные приговоры, а вышестоящие трибуналы снижали наказание. Но надо учитывать, что санкции многих статей Уголовного кодекса для военного времени, например, дезертирство, предусматривали в качестве меры наказания исключительно расстрел.

- Работа по реабилитации жертв политических репрессий закончена?

- Массово — да. Но и сейчас ещё приходят запросы, хотя они уже редко касаются невинных жертв. Было одно неординарное дело. В 1945 году в Воронеже в ресторане подрались два офицера, и, чтобы припугнуть оппонента, один выхватил пистолет и выстрелил в сторону. Пуля случайно попала в прохожего. Человек погиб. Офицера осудили за умышленное убийство, что явилось правомерным в рамках теории уголовного права. Он отбыл в заключении положенный срок и спустя 50 с лишним лет обратился с заявлением переквалифицировать его действия с умышленного убийства на неосторожное. Он сам явился на заседание суда, озвучил свою просьбу и убедил суд, который удовлетворил заявление ветерана.

- Почему в российской судебной практике мало оправдательных приговоров?

 -  Да, согласно статистике, в России их всего лишь 0,5 %, тогда как в США чуть ли не 20 %... На это хочу сказать, что у нас сейчас много процессуальных мер, которые позволяют лицам, совершившим противоправные деяния, избежать уголовной ответственности. Например, лица, впервые совершившие преступление небольшой или средней тяжести, могут быть освобождены от ответственности, если они загладили причинённый вред и примирились с потерпевшим. В этом случае назначается судебный штраф и дело прекращается. Статья 76 УК РФ. Это мера уголовно-правовой ответственности, при которой дело не доводится до приговора и нака зания. А если нет обвинительного приговора, значит, у человека нет судимости. Судебный штраф в нашей практике широко используется.

Кроме того, до суда обычно доходят те дела, которые ни у прокурора, ни у следственных органов не вызывают сомнений в доказанности обвинения.

Подчеркну, у нас такой маленький процент оправдательных приговоров не потому, что суды плохо работают, а потому что дела с сомнительной доказательной базой до судебного заседания не доходят. В этом и проявляется принцип состязательности судопроизводства.

 - Оказывалось ли на Вас давление во время резонансных дел?

- Мне повезло. Я работал в нескольких регионах: был членом военного трибунала Рязанского гарнизона, судьёй на Северном флоте, судьёй в Московском окружном военном суде... И все мои руководители учили меня только хорошему. Никогда никто из них не оказывал на меня давление. Даже когда приходилось рассматривать тяжёлые и сложные дела, я всегда сам принимал решения. Бывали случаи, когда более опытные товарищи давали советы, но это другое. Сейчас я, как председатель суда, оберегаю от постороннего влияния своих судей, стараюсь, чтобы никакие личные суждения некоторых официальных лиц до них не доходили, и сам не оказываю на судей давления. Беспристрастность судьи — краеугольный камень правосудия. Другое дело обмен опытом судей, обсуждение складывающейся судебной практики — это путь повышения квалификации.

- Дел, которые Вам подсудны по первой инстанции, связанных с терроризмом, захватом заложников, угоном воздушных судов, много проходит? Можно ли проследить тенденцию?

- По сравнению с прошлыми годами число уголовных дел по данным статьям несколько возросло. Некоторые из них требуют особого подхода. Это касается, например, дел, связанных с высказываниями в сети Интернет: здесь тонкая грань между свободой слова и призывами к терроризму. Если что-то вызывает сомнение, то проводим дополнительные исследования, оцениваем доказательства в их совокупности. Что касается дел, относящихся к реальной террористической деятельности, то таковых по крайней мере в нашем суде стало меньше. Считаю, благодаря улучшению качества работы оперативных сотрудников правоохранительных органов: ФСБ, СК, уголовного розыска. В России принимаются серьёзные меры для предотвращения подобных проявлений.

- С этой позиции судья хорошо защищён законом от давления со стороны...

- Не всё так однозначно. Я являюсь членом Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации. Только она может привлечь судью к дисциплинарной ответственности. Ежегодно на решения по конкретным делам в этот орган обращаются десятки тысяч людей с жалобами. Мы их даже по существу не рассматриваем, а отправляем обратно, объясняя, что в таких случаях писать надо в вышестоящие судебные инстанции. В Высшую квалификационную коллегию имеет смысл обращаться только с жалобой на судью, чьи действия вызывают сомнения без привязки к конкретному делу.

На самом деле, жалобы — один из способов оказания давления на судей. Приведу пример. В декабре был вынесен приговор в отношении подсудимых по делу, связанному с терактом в метрополитене Санкт-Петербурга. Процесс шёл более 4 месяцев. Знаете, сколько жалоб поступило на судью!? Толстенный том! Жаловались и адвокаты, и подсудимые... Якобы судья не так ведёт процесс, не те вопросы задаёт, игнорирует их мнение... Чего только не писали! Хотя адвокаты — сами юристы. Они знают, что пока дело у конкретного судьи, и нет  процессуальных оснований его изъять, его никто не изымет. Судья закончит дело итоговым решением. Жалобы пишутся в надежде, что судья дрогнет и ошибётся.

В связи с имеющейся вероятностью такого давления в уголовно-процессуальном кодексе установлено,что в случае, если областной суд не может обеспечить безопасность участников судебного заседания, дело передаётся для рассмотрения в окружной военный суд.

- Почему? Больше охраны?

- Вероятно, потому что военные судьи психологически более устойчивы. Как пример, дело банды Аслана Гагиева из Северной Осетии. За бандой «числится» большое количество тяжких и особо тяжких преступлений. Первоначально дело было направлено в Московский областной суд, но он отказался его рассматривать, заявив, что не сможет обеспечить безопасность участников процесса. Верховный суд передал дело нам. Что на это можем ответить? Спасибо за доверие.

- В чём видите значимость военных судов?

- Практически во всех прогрессивных странах существуют военные суды. Не зря в Федеральном законе «О статусе военнослужащих» написано, что военная служба — особый вид государственной службы. Поэтому именно военные суды осуществляют правосудие в структуре министерства обороны и других органах исполнительной власти, где предусмотрена военная служба.

Были исторические этапы, когда провозглашалась идея ликвидации военных судов. Бывший председатель Военной коллегии Верховного суда СССР, генерал-полковник юстиции в отставке, заслуженный юрист, доктор юридических наук Николай Александрович Петухов, во многом усилиями которого была сохранена система военных судов в России, рассказывал, что в 1992 году под влиянием меняющегося государственного строя, политической конъюнктуры, либеральных настроений в обществе высказывались идеи о том, что систему военных судов как «репрессивных органов» необходимо ликвидировать. Но сама история, опыт отправления правосудия военными судьями, высокие показатели в работе, традиции, которые складывались не одно десятилетие, доказали: передача подсудности дел военных судов «гражданским» судам породила бы колоссальное ухудшение качества отправления правосудия. И связано это со спецификой самой военной службы. Ни одна профессия так не регламентирована, как профессия военнослужащего. В ней действует ряд общевоинских уставов и ведомственных нормативных документов, которые в разной степени определяют образ жизни людей в погонах. Принимая решение, судья должен знать специфику и понимать, как правильно применять нормы законодательства в сфере военного права.